Магия идеальной Грузии. Почему нужно смотреть новый фильм Александра Коберидзе, получивший приз на Берлинале

За 25 лет жизни в Лондоне я по мере возможности следил за современным грузинским кино, не пропустил, наверное, ни одного фильма, которые приезжали на проводившиеся время от времени фестивали грузинского кино.

Фильмы эти были, как правило, очень хорошо и добротно сделаны — по всем лекалам современного европейского кино: умные, точные, с четко расставленными социальными, а то и политическими акцентами. Но из них ушло то романтично-сказочное ощущение, за которое мы так любили грузинский кинематограф.

36-летний выпускник Берлинской киноакадемии Александр Коберидзе и по возрасту, и по пройденной в суровой северной Европе школе должен скорее принадлежать к этому новому, жесткому, отбросившему прежний лиризм и ставшему на европейские рельсы современному грузинскому кино. Отчасти это так. Но в то же время он отчетливо ощущает себя частью славной традиции.

«Я вырос на этих старых фильмах, очень их люблю и постоянно пересматриваю, — говорит Коберидзе в интервью Русской службе Би-би-си. — Я не хотел идти против них, а хотел искать в них ресурс, который поможет сделать мне свое собственное кино. Это самая лучшая почва, на которой можно делать что-то новое».

Это новое — фильм «Что мы видим, когда смотрим в небо?», картина современным языком воссоздающая старые, славные традиции великого грузинского кино.

В первую встречу двух главных героев картины — фармацевта Лизы и футболиста Георгия — мы видим лишь их ноги. Они сталкиваются друг с другом на перекрестке их родного Кутаиси, Лиза роняет книгу, которую она держала в руках. Георгий книгу поднимает, и, обменявшись парой ничего не значащих слов, они расходятся. Вторая встреча в точности повторяет первую. И вновь мы видим лишь ноги, но слышим голос Георгия: «Может быть, нам теперь не стоит полагаться на случай?» Даже не узнав имен друг друга, они договариваются встретиться на следующий вечер в кафе тут же на углу.

Но мимолетная встреча стала поводом для злого волшебства. Утром юноша и девушка просыпаются и не узнают себя в зеркале — их внешность полностью изменилась, они стали другими людьми. Оба тем не менее приходят в то самое кафе, но, как ни всматриваются они в лица сидящих за столиками, узнать друг друга не могут.

В отчаянии оба бросают свое дело: Лиза — аптеку, а Георгий — футбол, и поступают работать в это самое кафе. Она — официанткой, а он на соседнем углу привлекает посетителей нехитрым аттракционом. Каждый день они видят друг друга, но… магия утрачена.

Тем временем режиссер погружает нас в магию города. Летнего грузинского города, по улицам которого носятся дети, в каждом дворе и на каждом свободном пятачке играют в футбол, а телевизионный футбол страстно смотрят в каждом кафе перед телеэкраном. На горизонте горы, город перерезает река, через которую перекинут мост. Как и положено на юге, город пронизан воздухом, светом, теплом. Уютные дворики, живущие своей неторопливой жизнью, дружелюбно относящиеся друг к другу симпатичные люди — каждый кадр, каждая сцена сняты режиссером и иранским оператором Фаразом Фешараки невероятно любовно, с упоением и очарованием этой неброской красотой.

Мы давно привыкли к тому, что Грузия — страна «столицецентричная». Привыкли к тому, что Грузия, во всяком случае в кино, — это Тбилиси. А тут настоящего гимна любви и красоте удостоен не самый знаменитый, и, видимо, даже не самый красивый грузинский город. Логично предположить, что Кутаиси — родной город режиссера. Оказывается — вовсе нет.

«Свой предыдущий фильм я делал в Тбилиси, — рассказывает Александр Коберидзе. — Я снимал его очень долго, почти два года, снимал во всем городе, снял очень многое, что мне было важно. В какой-то момент у меня появилось чувство, что я пресыщен, здесь мои кинематографические возможности исчерпаны. И следующий фильм мне хотелось снять уже в другом городе. Написал сценарий для Батуми, который мы будем снимать, и для Кутаиси. Было нелегко и даже как-то страшно, потому что город этот для меня не родной, мои предки там жили, но я его не очень хорошо знаю, или, точнее, не знал. Мы провели там год перед съемками, прижились, и теперь у меня есть чувство, что я понимаю, что там происходит и как».

При этом, какой бы этнографически точной ни выглядела в фильме картина города и страны, уловить хотя бы приблизительно время, в котором живут и действуют герои, практически невозможно. Это какая-то идеальная Грузия, с ее не поддающимися никаким социальным и политическим переменам пейзажами — горы, река, уютные улочки. С ее вечным и неизменно ароматным хачапури и красивыми людьми. Я тщательно всматривался в экран и вчитывался в субтитры диалогов, пытаясь уловить хотя бы самые приблизительные временные рамки происходящего — то ли это еще советский Кутаиси, то ли уже современная независимая Грузия. Безуспешно.

Единственная хоть сколько-нибудь позволяющая ориентироваться временная привязка — футбол. Георгий — страстный поклонник сборной Аргентины и ее главного героя — Месси, футболка с 10 номером которого висит у него на стене. Впрочем, не он один. Гоняющие мяч мальчишки снимают футболки и прямо на разгоряченных потных спинах выводят друг другу фломастером имя своего кумира — MESSI.

Город неотрывно следит за чемпионатом мира, в финале которого Аргентина побеждает со счетом 3:1, Месси забивает два гола, и любимая команда кутаисцев становится чемпионом. Я проверил — не было такого финала. Казавшаяся неоспоримо точной временная привязка оказывается иллюзией.

«Да, в фильме у нас Аргентина становится чемпионом мира, а Месси забивает два гола в финале. Такого никогда, к сожалению, не было. Это фантазия, проекция мечты. Но может быть, еще и будет. А если не будет, то будет в этом фильме. Это и фантазия, и надежда. Но важно, что относится это не только к футболу. Многое, что есть в этом фильме, — события, люди, отношения между людьми — показаны такими, какими бы нам хотелось, чтобы они были. А не такие, какие они есть, или какими они были. Это романтическое представление о времени, которое прошло».

Футбол занимает в фильме особое место, он часть того же поэтичного сказочного мира, в котором пребывают люди. Можно предположить, что и в жизни автора он тоже играет огромную роль.

«Да, я неудавшийся футболист, — признается Александр Коберидзе. — Серьезно я никогда не играл, но это несбывшаяся мечта, которую я компенсирую в кино. С другой стороны в какой-то момент стало понятно, что это очень интересно — смотреть за людьми, которые смотрят футбол. Там возникают — и с телом, и с лицом — эмоции, которые в другой момент не поймать. Эмоции всеподавляющие, но позитивные. Потому что это все-таки игра. Игра проходит, и проходят эмоции. И это, я думаю, большое благо, которое нам дает феномен игры — можно сойти с ума и через пять минут все забыть».

Музыка звучит в фильме практически беспрерывно — яркая, эмоциональная, изобретательная. Часто она даже часто перекрывает диалоги — мы видим беседующих людей, но не слышим, что они говорят друг другу. Автор музыки — брат режиссера Георгий Коберидзе, и возникает такое ощущение, что музыку и изображение режиссер и композитор тщательно выстраивали просто кадр за кадром, мелодия за мелодией. Причем в музыке практически нет — за исключением одной песни — того национального грузинского колорита, с которым так часто у людей ассоциируется Грузия. Насколько сознателен был этот уход от привычной грузинской мелодики, спрашиваю я у режиссера?

«Да, это сознательное решение, — отвечает Александр Коберидзе. — Там есть одна грузинская песня, я еще при написании сценария решил, что мы ее возьмем. Есть еще одна песня, которую поют молодые люди, но это не было запланировано, возникло прямо во время съемок спонтанно, я не знал, что они будут петь, но сцена эта вошла в фильм».

«Но да, я конечно понимал, что нужно быть осторожным, чтобы не впасть в экзотику, в фольклор. И когда мой брат писал музыку, мы знали, что у нас уже есть эти две песни, и нам нужно найти какую-то другую сторону. Работали мы действительно вместе. При монтаже я нередко перемонтировал сцены — он давал мне какую-то музыку, и из музыки я уже представлял себе, куда это может идти. И наоборот. Я давал ему сцену, и музыка менялась. Для меня это был один из самых интересных моментов во всем процессе создания фильма. Для нас обоих это был первый такой опыт, и мы открыли для себя многое. Ты говоришь «веселее» или «романтичнее» или «больше грусти», меняется музыка, и с нею меняется фильм. Музыка от него совершенно неотделима».

Весь эмоциональный, пропитанный фантазией, лиризмом, музыкой и тонким ощущением родной страны и ее культуры строй фильма покоится на заложенном в самой сюжетной его предпосылке сказочной основе — разлученные злым волшебством герои ищут друг друга, пусть и не в сказочной, а насыщенной живой реальной повседневностью среде.

Избавиться от рокового наваждения героям помогает кино. В городе работает съемочная группа, режиссером и оператором которой выступают родители потомственного кинематографиста Александра Коберидзе. Лизу и Георгия приглашают на пробы в виде влюбленной пары. И хотя любовь их погребена злым заговором, они соглашаются. И, глядя на себя на экране, через волшебную силу искусства, они вдруг заново узнают себя.

«Думая о том, какое кино я хочу сделать, — объясняет свой замысел режиссер, — я понял, что хочу снять сказку. Я углубился в чтение сказок, старался понять, что такое сказки, что в них есть, и это конечно подействовало на то, какую историю я написал. Хотелось дать место чуду. Мы говорили об отношениях, которые хотелось, чтобы были, но сейчас их нет, и так же с чудом. Сегодня для этого мало места: все объяснимо, и все объясняется. Но хотелось найти в фильме место и для необъяснимого. А единственное необъяснимое чудо в нашем сегодняшнем мире — это искусство, в частности, кино».