С днем рождения Фонвизина вроде бы споров не возникает — 14 апреля по новому стилю. А вот годы называют разные — и 1744, и 1745 и даже 1743… Но чаще всё-таки 1745-й, значащийся в большинстве энциклопедий. Да и на могиле писателя на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры написано: «Под сим камнем погребено тело статского советника Дениса Ивановича Фонвизина. Родился в 1745 году».
Он был самым остроумным человеком русского XVIII века. «Бригадир» и «Недоросль» тому лучшие доказательства.
Университетский острослов
Откуда у русского барина немецкая фамилия? Случай, конечно, далеко не редкий. Фонвизины происходили из лифляндской рыцарской династии. Предок писателя попал в Москву еще в бурном XVI веке, и его потомки совершенно обрусели. Правда, первый русский Фон-Визин стал служить Грозному царю не совсем по доброй воле: во время одного из сражений Ливонской войны его взяли в плен. Но он принял православие и прижился на Руси. До такой степени, что Пушкин называл Дениса Ивановича «из перерусских русским». «Не забудь Фон-Визина писать Фонвизин. Что он за нехрист? — наставлял он из Михайловского брата Льва, готовящего издание 1-й главы «Онегина». — Он русский, из перерусских русский».
Ему повезло: Фонвизин был одним из первых учеников московской университетской гимназии. Там его однокашником был в то время мало чем примечательный Григорий Потёмкин — будущий всесильный фаворит Екатерины Великой, фельдмаршал, князь Таврический и прочая и прочая…
О своей учебе Фонвизин, как правило, вспоминал в саркастическом духе. Но его, в числе лучших учеников, удостоили знакомства с Иваном Шуваловым и беседы с Михайлом Ломоносовым, памяти которого Фонвизин всю жизнь поклонялся… Тогда же, в Петербурге, он впервые побывал в настоящем театре и познакомился с Сумароковым и с лучшими русскими актерами того времени.
Переводчик
Сначала в Фонвизине проснулся даже не писательский, а артистический дар и способности к изучению иностранных языков. Хотя и русские стихи слагать он умел не хуже будущих знаменитых стихотворцев. Он много переводил — и не только из европейских современников. Обращался и к античному наследию — например, к «Метаморфозам» Овидия. От перевода к переводу проявлялась легкость пера. Скуку он презирал больше всего в жизни. «Острые слова мои носились по Москве; а как они были для многих язвительны, то обиженные оглашали меня злым и опасным мальчишкою; все же те, коих острые слова мои лишь только забавляли, прославили меня любезным и в обществе приятным. Меня стали скоро бояться, потом ненавидеть», — с наслаждением вспоминал Фонвизин на склоне лет.
В молодости он любил шумное общество. Но писательство все-таки занимало его сильнее пирушек.
Послание к слугам
Он был одним из самых талантливых поэтов того времени, хотя писал «в рифму» сравнительно редко. Тут можно вспомнить не только классическую басню «Лисица-казнодей», но и изящное «Послание к слугам моим, Шумилову, Ваньке и Петрушке»:
Скажи, Шумилов, мне: на что сей создан свет?
И как мне в оном жить, подай ты мне совет.
Любезный дядька мой, наставник и учитель,
И денег, и белья, и дел моих рачитель!
Боишься бога ты, боишься сатаны,
Скажи, прошу тебя, на что мы созданы?
На что сотворены медведь, сова, лягушка?
На что сотворены и Ванька и Петрушка?
Какое мастерство риторических вопросов — с грустью и лукавством. Фонвизин здесь так грациозно прошелся по грани пародии и лирики (да-да, лирики), что получилось живое стихотворение. Тут уже даже сатирическая острота не важна. С одной стороны, он высмеивает элегические сомнения пиитов, с другой — сам фантазирует о вечном. И это получается у Фонвизина обаятельнее, чем у многих самых талантливых современников. Хитро сделано! Недаром тот же Пушкин, очень чувствительный к удачным стихотворным строчкам, процитировал из этого послания Фонвизина в «Капитанской дочке». Именно так — «И денег, и белья, и дел моих рачитель!» называет Петруша своего дядьку Савелича.
Бригадир
Его первым большим успехом стал «Бригадир» — настоящая, полноценная комедия, сильно выделявшаяся в ряду тогдашних потешных однодневок. Он с успехом исполнял свою комедию в лицах — в том числе и в присутствии императрицы Екатерины II, которая сама сочиняла комедии и, возможно, отнеслась к драматургу несколько ревниво. И всё-таки смеялась. Слишком ловко вышло у Фонвизина: девушку хотят выдать за богатого дурака. Сановитый господин заглядывается на чужую жену. К тому же Фонвизин в «Бригадире» нещадно разоблачал галломанию дворянства — а Екатерина терпеть не могла преклонение перед всем французским… В конце концов, как водится, Софья выходит за светлоликого Добролюбова. Разумеется, Фонвизин искусно выдумывал говорящие фамилии. Добролюбов — значит, славный парень, любит добро… В то время это уже было почти штампом, но еще не вызывало такого раздражения, как в наше время.
К коллизиям «Недоросля» он подбирался долго, существует несколько протовариантов знаменитой комедии. Получилось крайне зло и крайне точно. Цитировать можно страницами. И Простакову, и Митрофанушку, и Скотинина… До сих пор эта комедия не сходит со сцены и не исчезает из школьной программы. Актуализировать ее несложно: в «Недоросле» можно увидеть и борьбу с предрассудками (а они и в наше время все чаще бросаются в глаза), и вызов коррупции (вот уж бич всех времен!). Каждый герой — из жизни, каждый узнаваем, и не только в XVIII веке. Фонвизин лишь слегка добавлял им эксцентричности.
«Умри, Денис, лучше не напишешь», — сказал ему старый университетский дружок Потёмкин после премьеры (а может быть, и не премьеры — тут тоже идут споры) «Недоросля». Правда это или исторический анекдот — но Потёмкин попал в точку. Ничего лучшего ни Фонвизин, ни другие русские драматурги XVIII века не создали.
Комедия действительно получилась вечная, несмотря на некоторую прямолинейность положительных героев. Сочиняя своего идеального Стародума, он вспоминал любимого отца. Сугубо положительные герои в комедиях всегда — слабое звено. Но разве Стародум — это не одно из лиц русского века Просвещения? Думаю, если Фонвизин и пересластил, то лишь самую малость. По крайней мере, у некоторых актеров получалось сыграть Стародума вполне обаятельным. Без нафталина.
Сам Денис Иванович — круглолицый, полноватый — конечно, играл одного из отрицательных, Тараса Скотинина. И на его саморазоблачающие, потешные репризы зал отвечал овациями. Это был настоящий успех. Одна из первых великих театральных легенд России.
Письма из заграничного путешествия
Записки Фонвизина о Европе — чтение не менее острое и увлекательное, чем его пьесы. Особенно порадуются ему наши русофилы. Кстати, это еще и едва ли не самый живой образец прозы XVIII века.
Он основательно попутешествовал по Европам — но в западника не превратился. Совсем наоборот. Познакомившись с французскими бедами, он снисходительнее стал относиться к российским недостаткам. При всей любви к Руссо и Вольтеру, полюбить их родину он не сумел, сколько ни старался. Не вызывала восторгов драматурга и Германия. Он писал: «Здесь во всем генерально хуже нашего: люди, лошади, земля, изобилие в нужных съестных припасах — словом, у нас все лучше, и мы больше люди, нежели немцы». Еще сильнее его разочаровала Италия, показавшаяся замусоренной донельзя. Возможно, он сгущал краски, нападая на Европу, включил писательское воображение — и превратил Старый Свет в объект своей сатиры.
Редко встретишь подобного патриота!
Опальный мыслитель
Но в число любимых писателей Екатерины он не вошел. Слишком уж тесно он был связан с графом Никитой Ивановичем Паниным, а значит и с наследником престола Павлом Петровичем… Ведь Панин, по существу, хотел перехватить власть у императрицы и передать ее Павлу, а Фонвизин был чуть ли не главным его сотрудником, доверенным лицом и соавтором всех политических прожектов. Это вызывало отторжение императрицы, вполне объяснимое, хотя и несправедливое. Отсюда ее едкий ответ на политические мечтания Дениса Ивановича: «Вот уже и господин Фонвизин хочет учить меня царствовать…» К другим писателям она была милостивее — даже если те «вскрывали общественные язвы». А Фонвизину даже запретила издавать собрание сочинений, о котором он мечтал.
Быть может, опасалась его политических предложений? Ведь Фонвизин был открытым противником крепостного права. «Мужик, одним человеческим видом от скота отличающийся» может привести государство «в несколько часов на самый край конечного разрушения и гибели» — это его слова, и в Зимнем об этом знали.
К тому же Фонвизин рано стал хворать и не мог (а скорее всего, и не хотел) участвовать в придворной жизни. После сорока лет он чувствовал себя больным стариком. А в последние месяцы своей 47-летней жизни, страдая от паралича, и вовсе потерял интерес к литературе.
Для юного Пушкина он был кумиром в сонме русских писателей. Да и в «Евгении Онегине» он удостоил его лестной формулы: «Блистал Фонвизин — друг свободы».
Полную версию читайте на портале ГодЛитературы.РФ.
Источник: Российская газета