- Александр Кан
- обозреватель по вопросам культуры
Chris Christoforou/Redferns
10 лет назад, 23 июля 2011 года, британская певица Эми Уайнхаус была найдена мертвой у себя дома в Кэмдене, на севере Лондона. Ей было всего 27, и она вошла в трагический «Клуб-27», рядом с такими легендарными именами в истории популярной музыки, как Брайан Джонс, Джим Моррисон, Джими Хендрикс, Дженис Джоплин, Курт Кобейн.
Смерть Эми Уайнхаус, официальной причиной которой было заявлено алкогольное отравление, не была неожиданностью. Ее короткая жизнь была испещрена алкоголем, наркотиками, приводами в полицию и полными скандалов бурными любовными отношениями.
В отличие от своих легендарных предшественников по «Клубу-27», она не принадлежала к рок-поколению, в ее музыке уже не было ничего революционного, да и в личности ее не было столь импонирующего воспитанным на золотой рок-эпохе меломанам бунтарства.
Для безвременно ушедших героев прежних десятилетий смерть была частью их образа, даже самые неприглядные ее детали (Хендрикс умер, захлебнувшись собственными рвотными массами) были неотъемлемой составляющей героического рок-мифа и ценой, которой они за этот миф расплачивались.
Тело Эми Уайнхаус выносят из ее дома. 23 июля 2011 г.
К моменту не только смерти, но и жизни Эми Уайнхаус героическое время рок-н-ролла уже давно отошло в историю. В новом гламурном мире она была всего лишь поп-звездой, бесконечные эксцессы которой жадно подхватывались желтой прессой и падкой до сенсаций публикой. Она жила в поп-мире, и большинством воспринималась как всего лишь еще одна избалованная славой, деньгами и вседозволенностью селебрити.
Simon James/WireImage
Эми покидает здания суда во время процесса над ее мужем Блейком Фидлер-Сивилом в январе 2007 года. Он был приговорен к 27 месяцам тюремного заключения за нанесение тяжких телесных повреждений и препятствие правосудию
Конечно, талант ее был таков, что любой, кто давал себе труд хоть чуть-чуть вслушаться в ее голос и ее песни, понимал, что за скандальным поп-имиджем кроется настоящий художник. Однако вслушивались по-настоящему немногие, и, оглядываясь сейчас на десятилетие назад, понимаешь, что несмотря на многочисленные прижизненные «Грэмми», золотые и платиновые диски, награды, почести и титулы, осознание того, кем была Эми Уайнхаус, приходит только со временем.
И для осознания этого нужно заглянуть в ее корни.
Родом из джаза
К концу прошлого века, когда музыкальные вкусы и пристрастия Эми Уайнхаус только-только начали формироваться, джаз давно уже не был модной музыкой, способной увлечь рвущуюся к успеху молодую певицу. Даже ветераны поп- и рок-сцены — Том Джонс, Пол Маккартни, Стинг — стали обращаться к джазовой классике, даже им знакомой по молодости не столько их собственной, сколько их родителей, уже на склоне лет, предаваясь спокойной умиротворенной ностальгии зрелого возраста.
Эми Уайнхаус и известная американская джазовая певица Ди Ди Бриджуотер на концерте в честь одного из кумиров молодой Эми, легендарной Билли Холидей. Театр Barbican, Лондон, 5 апреля 2004 г.
Для Эми джаз был музыкой ее детства. Она росла в окружении джаза. Ее бабушка Синтия была певицей и одно время состояла в отношениях со знаменитым саксофонистом Ронни Скоттом, основателем получившего его имя первого и самого знаменитого лондонского джаз-клуба. Братья ее матери были профессиональными джазовыми музыкантами, а ее отец Митч, хоть и простой таксист, обожал петь песни Фрэнка Синатры.
Разумеется, больше всего ее очаровывал джаз вокальный, в исполнении великих джазовых див прошлого: Билли Холидей, Эллы Фицджеральд, Сары Воэн, Дайны Уошингтон. Ее любимая певица — Сара Воэн.
«Ее голос звучит как инструмент. На одной пластинке я слушала ее, и она просто сливалась с кларнетом. Это то, что для меня важно. Потому что слушала я не только вокальный джаз, я училась у всех, Телониус Монк был моим героем», — рассказывала она о своих музыкальных корнях в интервью газете Guardian.
К джазовой традиции примыкала и другая любимая ее музыка — госпел, афроамериканские духовные религиозные песнопения, одна из предтеч джаза. В этой музыке ее кумиры — Махалиа Джексон и Арета Франклин.
Rick Smee/Redferns
19-летняя Эми Уайнхаус до наступления славы. Февраль 2003 г.
«Я обожаю госпел, потому что госпел — это правда. Я не религиозный человек, но нет ничего более чистого, чем твои отношения с Богом. И нет ничего сильнее этого, ну разве что кроме любви к музыке. Госпел идет изнутри, это музыка вдохновения», — говорила она в том же интервью.
Неудивительно поэтому, что ее первая профессиональная работа была в Национальном молодежном джазовом оркестре Британии, где ее джазовые корни были отточены, отшлифованы и обрели подлинный блеск.
Джазовые влияния пронизывают все ее творчество — и в вокальном интонировании, и в использовании скэта, бессловесной джазовой импровизации, и в ощутимо джазовых инструментальных аранжировках многих ее песен — не случайно она говорила, что вдохновением для нее был отнюдь не только вокальный джаз.
Амальгама стилей
Однако, оставайся Эми Уайнхаус исключительно в рамках своей первой музыкальной любви, джаза, она никогда не стала бы мегазвездой, была бы в лучшем случае маргинально успешной джазовой вокалисткой и никогда не завоевала бы столь оглушительной всемирной славы.
С другой стороны, в таком случае она, возможно, сумела бы избежать и настигших ее в раннем возрасте алкогольных и наркотических зависимостей и их трагического результата — ранней смерти.
Но постмодернистская эпоха рубежа веков не позволяла пытливому артисту замкнуться на одном жанре или стиле. Интересно при этом, что выросшая в Лондоне еврейская девочка в своем музыкальном развитии игнорировала свои и этнические, и национальные корни. В музыке ее нет ничего еврейского (хотя на груди она носила медальон со Звездой Давида), как нет в ней и ничего английского. Такое ощущение, что росла она не в Лондоне, а в Чикаго, Детройте или, в лучшем случае, в Нью-Йорке.
На джазовую основу наложился блюз («с 14-15 лет я слушала Отиса Реддинга»), затем детройтский соул («я обожаю женские группы фирмы Motown 60-х годов»).
Ну и, конечно, неизбежный для росшего в 90-е подростка хип-хоп. Уже в десятилетнем возрасте Эми вместе со своей школьной подружкой Джульет Эшби основала рэп-дуэт Sweet’n’Sour. Образцом для подражания у них было нью-йоркское женское черное рэп-трио Salt-N-Pepa («Соль и перец»).
Даже название девочки взяли себе по кулинарной аналогии. Sweet and sour (кисло-сладкое) — популярный и в китайской, и в еврейской кухне соус для приготовления самых разнообразных блюд. Вспоминая это время, Уайнхаус называла свой первый состав «наш маленький, белый, еврейский Salt-N-Pepa». А когда ее спрашивали, кто из них двоих был сладкое, а кто кислое, она без всяких колебаний отвечала: «Конечно же, я была кислое».
Интересно, что влияния эти сказались не только на музыке, но и на внешнем облике, имидже певицы. Ее знаменитая копна волос на голове — по-английски «beehive», то есть «улей» — в русском словоупотреблении считается порождением прически «бабетта», прославленной еще Бриджит Бардо. Однако для Эми образец для подражания и тут, как и во всем остальном, был заокеанский. Она свою прическу слизала у Ронни Спектор, одной из трех девушек, составлявших в начале 1960-х нью-йоркское женское вокальное трио The Ronnettes.
Американское вокальное трио The Ronnetes, прически которых в стиле «улей» послужили образцом для огромной копны волос на голове Эми Уайнхаус
Сходство было настолько разительным, что когда Спектор увидела в газете New York Post фотографию Уайнхаус, она была на сто процентов уверена, что газета вдруг опубликовала ее фотографию 40-летней давности, и убедилась, что это не так, лишь водрузив на свои подслеповатые уже от возраста глаза очки.
Так весь этот пестрый, но вместе с тем идущий из одного афроамериканского корня музыкальный и стилевой коктейль (джаз, ритм-энд-блюз, госпел, соул, Motown, хип-хоп) сложился в уникальную амальгаму музыкального стиля Эми Уайнхаус.
Обнаженная душа
Но даже все это вскормившее молодую певицу музыкальное богатство, а также очень рано проявившийся и развившийся несомненный вокальный талант не смогли бы сделать ее тем, кем она в конечном счете стала, если бы не еще один дар — умение писать песни.
Я даже не знаю, можно ли это назвать даром. Поэтическими шедеврами песни Эми Уайнхаус не назовешь. Она не Боб Дилан, не Леонард Коэн и не Джони Митчелл. В отличие от лучших рок-поэтов, она не пользуется возвышенной образностью, не апеллирует к библейским, литературным или фольклорным аллюзиям.
Она берет другим — обнаженной, кровоточащей откровенностью, отчаянной смелостью в отражении в песнях мучающих ее личных проблем — будь то те же зависимости от алкоголя и наркотиков, или попытка вырваться из-под навязчивой опеки отца, или принявшая форму необоримой зависимости, даже одержимости любовь к изменявшему ей и в общем-то недостойному ее мужу.
Самые знаменитые ее песни — крик души.
«Rehab» — песня, получившая свое название от восстановительно-реабилитационных клиник, где страдающие алкогольной или наркотической зависимостью люди проходят длительное и зачастую трудное лечение, которое должно избавить их от зависимости. В 2006 году, когда была написана песня, зависимости Эми, как и необходимость ее лечения, были уже очевидны для всех, кроме нее самой.
Вся песня — ответ на уговоры и настоятельные просьбы идти лечиться. Ответ один: «No, no, no!» «У меня нет на эти глупости десяти недель. Я лучше останусь дома с Рэем, и я не узнаю там ничего, что я не могу узнать у Хэтауэя». Рэй здесь — знаменитый блюз- и соул-певец Рэй Чарльз, а Хэтауэй — менее знаменитый, но не менее для Эми дорогой соул-певец и музыкант Донни Хэтауэй.
По иронии судьбы, Хэтауэя, страдавшего от психических расстройств и злоупотреблявшего медицинскими препаратами, настигла почти такая же ранняя, как и Уайнхаус, смерть — в 1979 году, в возрасте 34 лет он покончил с собой.
Беда Уайнхаус, как и большинства страдающих зависимостями людей, была в отрицании серьезности своих зависимостей.
«Часть проблемы состоит в том, что она не считает, что у нее есть проблема. Она думает, что может продолжать принимать наркотики время от времени, и так может продолжаться годами», — говорил ее отец.
И еще по одной иронии судьбы, спустя два года после выхода «Rehab» в январе 2008 года, Эми все же признала необходимость лечиться и согласилась лечь в клинику. Через полтора месяца она выписалась — как раз чтобы принять участие в церемонии «Грэмми», где ей были присуждены за «Rehab» три основные награды: за песню года, лучшее исполнение женщины-вокалистки и за пластинку года.
Эми и ее отец Митч Уайнхаус сразу после ее выхода из реабилитационной клиники 10 февраля 2008 года в лондонском театре Riverside Studios ждут новостей из Лос-Анджелеса о результатах премии «Грэмми». Эми в тот вечер выиграла в пяти из шести своих номинаций: пластинка года, лучший дебют, песня года, вокальный альбом и лучшая вокалистка
Увы, и это лечение, как известно, не помогло.
Или взять «Back to Black», давшую название ее второму и последнему студийному альбому. Песня — стенания молодой женщины, тяжело переживающей измену своего возлюбленного Блейка Филдера-Сивила, который прервал их отношения и вернулся к своей прежней подруге.
Jon Furniss/WireImage
Эми с мужем Блейком Фидлер-Сивилом. Их отношения, основанные главном образом на совместном употреблении наркотиков, причиняли ей немало страданий
«Мне не к чему было возвращаться, и я вернулась к черным дням, делала глупости, которые делает 22-летний влюбленный человек», — говорила она о песне.
«Black» здесь — очень многозначный образ. С одной стороны, это метафора депрессии. В депрессивном состоянии все кажется черным и мрачным. А Уайнхаус с ранних лет была подвержена депрессиям.
«Black» также метафора смерти. Для Уайнхаус произошедшее — смерть любви, а песня — ее оплакивание, похороны. Да и видеоклип к ней — реализованная метафора смерти, похороны, на которые в траурном одеянии и в сопровождении друзей отправляется певица.
«Black» еще и опьянение до беспамятства, до состояния, описываемого в английском языке словом blackout, то есть потеря сознания, выпадение из сознания.
И, наконец, «black» — black tar heroin, разновидность героина под названием опий-сырец, а «troubled track», «тревожная дорожка», по которой она идет — следы на коже, возникшие из-за употребления героина.
Память
И пусть Эми Уайнхаус не была ни бунтарем, ни революционером, отчаянный путь саморазрушения неизбежно привел к романтизации ее судьбы и ее личности. Хотя здравые голоса разумно предостерегают от такой романтизации.
«Теперь, когда Эми Уайнхаус мертва, смерть ее, которая совершенно не была неизбежной, становится задним числом объектом романтизации, — писал в пятую годовщину ее ухода друг певицы, известный актер Рассел Брэнд. — Можно ли было эту трагедию предотвратить или нет, теперь не так уж и важно. Болезнь унесла от нас прекрасную талантливую женщину. Не у всех наркоманов есть такой же невероятный талант, как у Эми. Или какой был у Джими, Дженис или Курта. Мы должны изменить свое отношение к такому состоянию, воспринимать его не как преступление и не как романтическое увлечение, а как болезнь. Болезнь, которая убивает».
Несмотря на относительно скудное наследие — Эми Уайнхаус оставила после себя всего два студийных альбома, один концертник и несколько синглов — очарование ее образом с годами не уходит, а, кажется, только растет.
Еще при жизни в 2008 году в лондонском Музее мадам Тюссо была установлена ее восковая фигура.
Тогда же, в 2008 году, в нью-йоркской Half Gallery была выставлена скульптура Марко Парего под названием «Хорошая рок-звезда — мертвая рок-звезда», в которой Эми была изображена лежащей мертвой в луже крови, со скатившимся с головы яблоком и пулевым отверстием во лбу. Образ этот был навеян знаменитым трагическим инцидентом в 1951 году, когда американский поэт-битник Уильям Берроуз, будучи пьяным, пытался воспроизвести прицельную стрельбу Вильгельма Телля. Он установил на голове своей жены Джоан Волмер яблоко и выстрелил в него из пистолета. Попал не в яблоко, а в бедную женщину. Комментируя свою работу, Парего пророчески изрек: «Рок-звезды — жертвенные агнцы общества».
В 2012 году, через год после ее смерти, знаменитый британский художник Питер Блейк сделал новую версию прославившей его в свое время обложки к битловскому Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band. По старому образцу он составил пантеон важнейших, с его точки зрения, фигур культуры и искусства Британии, в числе которых оказалась и Эми Уайнхаус.
В 2015 году известный британский кинодокументалист Асиф Кападия выпустил двухчасовой фильм «Эми», прослеживающий жизнь певицы с раннего детства до ее трагического конца.
Экспонаты выставки «Эми Уайнхаус. Семейный портрет» в Еврейском музее в Лондоне. 2 июля 2013 г.
В 2017 году в Еврейском музее в лондонском районе Кэмден, где Эми родилась, выросла и умерла, прошла выставка «Эми Уайнхаус: семейный портрет», собравшая многочисленные личные вещи и документы ее короткой жизни и жизни ее еврейской семьи. Куратором выставки стал ее брат Алекс.
Один из многочисленных время от времени появляющихся на улицах Кэмдена граффити-портретов Эми Уайнхаус
Там же, в Кэмдене, есть «стена Эми», такая же как «стена Цоя» на Арбате — украшенная огромным портретом певицы, многочисленными граффити, и неизменно утопающая в цветах.
Там же, в Кэмдене, на знаменитом Кэмденском рынке в 2014 году был открыт ей памятник работы британского скульптора Скотта Итона.
Скульптура Эми Уайнхаус в день открытия на Кэмденском рынке в Лондоне 14 сентября 2014 г.
В 2020 году в Музее Грэмми в Лос-Анджелесе прошла выставка «За пределами черного — Стиль Эми Уайнхаус», главный акцент которой сделан на внешнем облике певицы: ее платьях, туфлях, прическах и личных вещах. Выставленные предметы будут проданы в ноябре 2021 года на аукционе, вся выручка от продажи пойдет в «Фонд Эми Уайнхаус».
В октябре 2017 года отец Эми Митч Уайнхаус объявил о начале работы над посвященным его дочери мюзиклом, который будет поставлен одновременно и в лондонском Уэст-Энде, и на нью-йоркском Бродвее.
Еще через год, в октябре 2018-го, было объявлено о достигнутой договоренности о производстве байопика об Эми Уайнхаус.
К десятилетию смерти певицы Би-би-си подготовила два новых документальных фильма о ней. С 1 августа на сайте Русской службы Би-би-си вы сможете увидеть премьеру фильма «Эми Уайнхаус. Жизнь в десяти фотографиях».